Сварог, Яр и Спас Вседержитель в семейной мастерской «ЛИС»

Иконы и картины, вырезанные на дереве, — согласитесь, редко такое увидишь, а у нас в городе есть такие мастера. Это супруги Ирина и Сергей Лузгины, и в помощниках у них сыновья Илья и Павел. Так что устькатавцам повезло, на выставках они любуются уникальными работами, а при желании могут их даже приобрести. Мы уже рассказывали о мастерской «ЛИС», по первым буквам — Лузгины, Ирина, Сергей, но лично мне всегда хотелось побывать в этой самой мастерской, где рождаются пахнущие деревом шедевры. И вот мы в гостях у Лузгиных на Вислом.

Древоделы

Супруги сразу начали нас знакомить с первой мастерской. Здесь было царство железа и дерева. На первый взгляд, трудно сказать, что преобладало — всюду металлический блеск станков и жёлтых нагромождений из бруса и дощечек, но аромат был столярной мастерской.

— Это мастерская Сергея Владимировича, — объясняет Ирина Михайловна, — но технологический процесс начинается с пилорамы, она рядом, там сушится дуб, берёза, сосна. Мы покупаем кругляк, Серёжа распускает его на доски. Сами всё готовим, так дешевле, и смотрим, чтобы качество было хорошее. В эту мастерскую приходит уже высохшая доска.

— Вот это дощечка тяжёлая, явно из дуба. А где вы его берёте?

 — Он крепче берёзы, и посмотрите, какая у него фактура! Дуб в Кропачёво покупали, случайно узнали, что его отправляют в Китай, и нам удалось его купить. Сергей приехал расстроенный: «Ой, Иринка, одни вершинки достались». Так мы эти вершинки с трудом затащили на пилораму, а у нас там кран-балка, так вся пилорама ходуном ходила. Я говорю: «Ладно, комли не достались!» Из этих досок Сергей начинает делать вот такие ламели.

— Как Вы сказали — ламели?

— Реечки, ламельки — это профессиональное название. Посмотрите на досочку — здесь сучок, здесь сучок, их надо убирать, остаётся небольшой кусочек, где-то процентов 30, остальное всё — на дрова.

— И все ваши картины и иконы из ламели?

— Их нельзя из большой доски делать, картину гнёт, как чашку, — включается в разговор      Сергей Владимирович. — Чтобы не гнуло, одну ламель беру этой стороной, другую — противоположной от сердцевины, чтобы они друг друга компенсировали.

— Ламели надо профессионально сшить, — говорит Ирина Михайловна, — Серёжа сам станок изготовил для их шлифовки. Но самый главный станок — программный. Когда делали работу «Утро в сосновом бору», а она была величиной с этот диван, то станок на несколько суток включали. Если небольшой формат, то станку нужно часов шесть. За этим столом Сергей доводит работы до идеального состояния, убирает бор-машинкой ворс, шкурит их после программного станка.

— Как в кабинете у стоматолога?

— А это и есть бор-машинка, как у стоматолога.

Здесь обычно работают сыновья. У старшего, Ильи, очень хорошо получается работать руками. Это, наверное, передаётся из поколения в поколение — его дед Михаил Фёдорович Бабушкин работал в 24-м цехе слесарем, и получилось так, что внук Илья пришёл на его рабочее место. Сейчас он ушёл из спецпроизводства и работает с нами. Если берётся за работу, то она у него получается идеальной, в руки приятно взять. А наш младшенький, Паша, учится в Уфе, он курсант Волжского государственного университета водного транспорта, иногда приезжает нам помогать.

— Здесь столько уже готовых для росписи икон — Пётр и Феврония, Михаил Архангел, Серафим Саровский, Сергий Радонежский, Спас. Наверное, дома у вас целое собрание икон?

— Иконы есть, но резаных нет, у меня они ещё от бабушек.

— У вас нет резаных икон, сапожник без сапог?!

— Вы знаете, недавно делали ремонт и все работы сняли. Иногда я хочу декоративными тарелками всё завесить. Когда делали «Утро в сосновом бору», у нас она месяца два висела, друзья приходили и говорили: «Не отдавайте!» А как не отдавать? Мы её под заказ делали. Могу славянскую тематику повесить, а потом убрать. Но Красный угол — это всегда мой Красный угол. В основном все иконы достались нам по наследству, есть и новые из храма Христа Спасителя. Я езжу по разным святым местам, иногда привожу. Сейчас уже стараюсь не привозить, потому что их уже много, а каждой иконе надо помолиться. Они же ждут молитвы нашей: в Михайлов день — Архангелу Михаилу, потом Николаю Чудотворцу, там — Тихвинской Божьей Матери, Владимирской, Казанской, молишься всегда.

— На Вашей страничке в Интернете последней была размещена икона Мученицы Ирины. У меня прабабушка была Арина, говорили, что была она рождена на Ирину Рассадницу.

— Да, именины 16 мая. У меня день рождения 16 мая, меня так прабабушка назвала — она была верующей и в честь этой святой назвала. Это моя святая.

Скоро поедем на православную выставку в Златоуст, с 16 по 21 декабря будет проходить большая выставка «Златоуст православный». Стараемся показывать наши работы, недавно были в Челябинске на Поволжской ярмарке ремёсел.

— Когда вы работы успеваете делать, если всё время в разъездах?

— Уже хочется пойти на пенсию и заниматься только любимым делом.

— Вы работаете в «Теплоэнергетике», муж — на заводе, у вас бизнес. Зачем вам ещё где-то работать?

— Хочется выработать стаж и уйти на пенсию. Мне осталось полтора года, и Серёже года три осталось.

— Вас приглашают на выставки, вы продаёте работы. Это хороший бизнес?

— Это доход, да, но если бы мы работали здесь по настоящему, по 10–12 часов в день, то мы бы имели хороший доход.

— Ваши произведения для жителей больших городов, где большие деньги.

— Устькатавцы тоже приходят, берут, нас уже знают. Посмотрите, такая сова стоит 3–3,5 тысячи рублей. Думаю, каждому под силу купить свою именную икону. Но в областном городе у людей больше возможностей. На Бажовском фестивале проходят толпы людей, несколько десятков тысяч. Или наш Усть-Катав. В День города купили две иконы, но всё равно приятно. Потом приходят, заказывают, но очень мало. А когда мы выезжаем на какую-то выставку, вот это реализация начинается.

— Через Интернет можно продавать.

 — Через Интернет наши работы не продаются. Можно купить одежду, украшения, но наши работы не покупаются в Интернете. Фотография не передаёт всю красоту, их надо потрогать, это же дуб!

На противоположной стороне двора — другая мастерская, и это уже владения Ирины Михайловны. Здесь другие запахи, здесь пахнет не стружкой, а лаком. Всё заполнено стеллажами, на которых коробки с готовыми работами, банки и баночки с красками, а на столах кисточки и наждачная бумага.

— Сюда ко мне приходят такие работы, — показывает заготовку Ирина Михайловна. — Это «Богородица — Всех скорбящих Радость», она сложная, с ней много работали в той мастерской маленьким фрезером.

— У Вас с Сергеем Владимировичем какие профессии?

— У меня родители инженеры, а я двоечник, — смеётся Сергей Владимирович, — слесарь-ремонтник, окончил СГПТУ № 22.

— А я окончила наш техникум по профессии «Электромеханик по настройке и эксплуатации роботов манипуляторов и станков с числовым программным управлением», — говорит Ирина Михайловна. — Ни минуты не работала по своей профессии, второе образование — экономическое.

— А эти кисточки, краски — это всё хобби?

— Когда-то в юности немножко рисовала, в основном карандашом. Когда мы решили заняться вот таким творчеством, это пригодилось. Вот мои краски — их море. Это всё тона: лазури, акватексы, очень много оттенков. Когда занимаюсь росписью, я их смешиваю, крашу работу, потом её вышкуриваю, и второй слой накладываю, чтобы разные оттенки получить, чтобы глубину дать. А это позолота — жидкая поталь.

— Как вы нашли друг друга?

— В этом доме жили серёжины родители, потом они переехали в центр, а мои родители жили в доме наискосочек. Особо не дружили, не общались, а уже будучи взрослыми, зрелыми, как-то нашли друг друга.

— Да, мы оба висловские, в одном классе учились, — добавляет Сергей Владимирович.

— А кто у вас главный, кто рулит?

— Генератор идей, конечно, — это я, а воплотитель моих идей — Сергей Владимирович. Он мне так говорит: «Я — Старик Хоттабыч, у меня волос даже не осталось, твои желания исполнять» — смеётся Ирина Михайловна, кивая на лысую голову супруга. — Здесь я рисую, вот баночки, в каждой свой тон. Наливаю их из больших банок и смешиваю, сначала я рисую, а на другом столике их шкурю. И эту работу сегодня буду вышкуривать.

— И всё, икона готова?

— Нет, это ещё далеко не всё. Потом опять сажусь шкурить, посмотрите, какая глубина появляется. Краску частично стираю, но появляются тона. Затем покрываю всё лаком. Одного слоя недостаточно, снова поднимается ворс, и опять его вышкуриваю. Лакирую, шкурю, и так три раза минимум. Вот икона «Семистрельная Божья Матерь», она готовая, но она ещё не покрыта поталью. После потали я её не шкурю, а только покрываю лаком, который не позволяет тускнеть золочению.

— На работах клеймо ставите?

— Ставим, вот наше клеймо — «Мастерская ЛИС». Так что наши работы через 100 лет будут очень дорого стоить.

— У вас в работах две основные темы — славянские боги и православные иконы.

— Это всё востребовано, наверное, с возрастом у людей появляется духовная потребность в этом. Не знаю, лично я воспитана в православных традициях, у меня православная семья. Я без Бога не живу с детства, с пионерского галстука, когда религия не приветствовалась, я всегда тему православия отстаивала ревностно.

— Вы же были октябрёнком, пионеркой, комсомолкой?

— Была, даже комсоргом, но когда у нас, подростков, заходил разговор на эти темы, я всегда отстаивала православие и побеждала. Это мне перешло от бабушек, даже от прабабушки, у которой я воспитывалась. Моя прабабушка Варвара Ивановна Швецова была читальщицей, тогда же церквей было мало, и она ходила, читала молитвы. Помню: просыпаюсь, в доме тепло, пахнет хлебом, тикают ходики, и Красный угол с иконами. Такие тёплые воспоминания, прабабушка всегда молилась по-тихому. Она всегда говорила — живи в сердце с верой в Бога, тебе будет легче. Во всех трудных ситуациях я так и делаю — обращаюсь к Богу. Если что-то сложно, тяжело — подхожу к иконам, молюсь и всё — решается вопрос.

— А славянские боги?

— Мне хотелось изучать историю — христианству тысяча лет, но наши предки жили и раньше. Когда в мастерской работаю, включаю Интернет и слушаю разные точки зрения о богах. Христианские праздники очень похожи на языческие, хотя и говорят, что всё по-разному, ведь там многобожие. Но духовность-то всё равно одна была. Сейчас картины на тему славянской Руси пользуются спросом. В любом случае, это наша история, это культура, которая существовала 3 тысячи лет назад. У славян было многобожье. Смотрите, это Род, это Сварог, это Мокошь — богиня женского начала, это Мара — богиня смерти или рождения. Мы в основном работаем по картинам современного художника Игоря Жиганова. Вот «Леший». Когда Серёжа эту картину вырезал, я говорю: «Да кто её такую страшную купит?» И каждый раз, куда выезжаем, всегда покупают.

— Если рядом на прилавке славянский бог Яр и православный Николай Чудотворец — кого купят?

— Николая Чудотворца, православные иконы значительно большим спросом пользуются, в разы большим. Мы работаем с разной тематикой, к примеру, вот тарелки с животными, часы. Потихоньку мы пришли к иконам, сначала делали их для близкого круга. Мама посоветовала получить благословение, и мы съездили за ним в Катав-Ивановск.

— Считаю, что мы не зря живём, потому что хотим нести людям православие. Это моя цель, не знаю, как Серёжа к этому относится. Я хочу, чтобы иконы передавались из поколения в поколение. Вот икона из храма Христа Спасителя, она тоже оберегает меня. Но сколько она продержится? 20–40 лет, больше бумажная икона не сохранится. А мы покрытие делаем не красками, которые могут лопнуть, а антисептиками, они глубокого проникновения. И цвет никогда не выгорит. Антисептик проникает в дерево, как в губку, простой шкуркой его не возьмёшь. Поэтому наши работы будут храниться века.

Мне на реставрацию приносят иконы, и от каждой я чувствую энергетику — какая-то с добром намоленная, а какая-то — со слезами. Это наши предки молились, это же хорошо, они и должны быть намоленными веками. У нас несколько семейных икон — я молюсь, потом будет моя внучка на неё молиться, правнучка будет молиться.

— С древних времён иконы на досках писали и потом их вновь дописывали, обновляли. А получается, это революция своеобразная. Где вы учились этому ремеслу?

— Я хочу, чтобы икона была не просто картинкой, а имела свою энергетику, охраняла дом, семью. Конечно, каждую икону нужно освящать в церкви, и только потом на неё молиться.

Мы не учились где-то рисовать, программировать, всё в Интернете Серёжа   изучал.

В прошлом году нам пришло приглашение из Златоуста, мы хотели попасть в реестр ремесленников. Мы же считаем себя ремесленниками, а в реестр хотели попасть, чтобы наши работы могли покупать не только в Усть-Катаве, а где-то дальше. Комиссия приехала из Челябинска. Выставлялись разные мастера — оружейники, каслинское литьё и мы со своими работами. Мы выбрали самые лучшие работы, вот одна из них — «Вера, Надежда, Любовь и София». Но из восьми человек комиссии только один ко мне подошёл из академии художеств и спросил: какая техника, чем вы пользуетесь. Никто больше не подошёл. Они сказали: нет, вы нам не подходите, потому что у вас машинная резьба. Я говорю: машинная резьба занимает по времени процентов 30, а остальное — ручной труд: склейка, шкурение, роспись. Мы даже технологию свою отработали по росписи. Иконы рисуют разными красками — маслом, акрилом, а мы изобрели новую технологию. Мы взяли цветной антисептик, который используют для обработки заборов и бань, и путём смешивания достигли такого результата. Это же и долговечно, и красиво, и цвета естественные. У нас нет синих, зелёных, красных, есть махагон, полисандр, рябина, еловая зелень — все цвета натуральные. Я, конечно, сильно расстроилась, а Серёжа говорит: «Не переживай, мы теперь в другие двери будем стучаться, поедем на другую выставку». И нас полюбила Уфа, они каждый год нас к себе приглашают.